НИКОДИМ И ФИОЛЕТА
Много раз он задумывался: почему жизнь у него складывается совсем не так, как у его друзей, сослуживцев и даже вообще малознакомых людей?
Те всегда знали, чего хотят, шли в одном-единственном выбранном направлении и, добившись желаемого, успокаивались на время, чтобы по прошествии определенного срока снова поставить перед собой цель и снова упорно ее добиваться. С ним же, увы, ничего подобного не происходило, он никогда не мог точно сказать, чего хочет: того или этого, а может быть, вообще ни того, ни другого. Скорее всего, это объяснялось его двойственной натурой: в нем как бы жило два разных человека, и частенько он всерьез из-за этого огорчался – ведь никогда не мог он предвидеть, какая именно его половина взыграет в том или ином случае.
Он размышлял и приходил к выводу, что начало этому необъяснимому явлению положил не кто иной, как его собственная родная мамаша вкупе с папашей, когда сам он был, так сказать, еще только в проекте. Отец желал, чтобы его намечающийся сын звался Николаем, как гордость их заводской команды хоккеист Николай Позабылкин, забивший в историческом матче с районной сборной четыре шайбы, хотя судья был подкуплен и одну не засчитал. Мать же еще до того, как вышла замуж, ни минуты не сомневалась, что у нее будет сынок Димочка – черноглазенький, со светленькими колечками на лбу. В результате долгих и изнурительных споров, чуть не разрушивших семью, молодые романтики в конце концов все-таки пришли к компромиссу: сына назвали Никодимом – и надо отдать им должное: более нелепого имени в наше время придумать было невозможно.
С этого все и пошло: в Никодиме прочно обосновались два человека, совершенно непохожих, с разными характерами и вкусами, причем одному из них, веселому и кудрявому Димке, везло удивительно, а мрачному и подозрительному Николаю – как утопленнику. Конечно, если бы Никодиму удалось приноровиться к такому положению вещей, он вполне мог бы извлекать из него пользу, даже иметь кое-какой навар, выпуская на сцену то одного, то другого. Например, пытаясь понравиться какой-нибудь девушке, надо было задвинуть Николая куда подальше или вообще отправить на соседнюю улицу пить пиво, а с девушкой разговаривал бы исключительно Дима. Об Алле Пугачевой, например, или о том, как одинокому мужчине бывает тоскливо вечерами, – у него это получалось отлично, без дураков, и женщинам нравилось. Но в том-то все и дело, что Николай не желал никуда уходить, а хмуро сидел с ними на скамейке и время от времени очень некстати встревал в разговор. «Может, пойдем ко мне? – ни с того ни с сего перебивал он девушку, рассказывающую о вчерашнем телевизоре. – Чего зря резину-то тянуть?»
Вот тебе и Алла Пугачева.
Девушка, конечно, обижалась, начинала возмущаться, говорить, что она «не такая», что и он ей казался не похожим на других, а оказывается… тут девушка делала паузу, а потом храбро заканчивала мысль: «А оказывается вы такой же хамоватый, как все!» В итоге рыбка срывалась с крючка, и Никодим плелся в одиночестве к ларьку пить пиво, слушая по дороге взаимные обвинения Димки и Николая и даже не пытаясь их рассудить.
Классическим же примером того, как раскачивали в разные стороны Никодимову жизнь два поселившихся в нем непохожих и неуживчивых человека, могла служить та история с самолетом, которая случилась года два назад и которую Никодим до сих пор не мог забыть. А как такое забудешь?
Его срочным порядком послали в Челябинск, и шеф подписал командировку в день, когда надо было вылетать. Тонька, которая ведала командировками, только пожала плечами, дескать, сегодня улететь и не думай, где я тебе билет возьму? Да и назавтра вряд ли получится. Бронь в гостиницу есть, а билет – уж извини!
Никодим, которому до зарезу завтра вечером надо было оказаться перед телевизором, хоть дома, хоть в Челябинске – смотреть финальный матч Франция – Германия, рванул на моторе в билетную кассу и уперся в громадную очередь, отстояв которую, увидел через стекло удивленно вскинувшиеся ниточки бровей и насмешливо скривившийся накрашенный злой рот:
- Эка, молодой человек, очнулись! На неделю раньше стоило побеспокоиться!
- Как это на неделю раньше? – взревела та половина Никодима, что звалась Николаем, отодвинув в сторону Дмитрия. – Знаю я вашу лавочку! Билетов нет, а самолет пустой полетит? Не в Сочи прошу – в Челябинск! Червонец, небось, хочешь, стерва?
И, сшибая всех попадающихся на пути горемык с подрезанными крыльями, жаждущих улететь, он, пропуская ступеньки, взмыл на второй этаж, где находился кабинет начальника билетной кассы – тучного румяного мужика с бабьим голосом и лживыми глазами. Никодим пару раз уже имел с ним дело и знал, что это дохлый номер: «Голубчик, – блеял жалобно начальник и разводил руками, – ну что я могу поделать, если людям не сидится на месте? Летают, летают. Я вас, голубчик, конечно, запишу в мой личный списочек, постараюсь что-нибудь найти, специально для вас, но твердо обещать не могу. Звоните, вот телефончик!» И, часто моргая и отводя рыжий взгляд, протягивал заранее заготовленный ровненький бумажный квадратик с номером телефона, который в дальнейшем всегда оказывался занят, и Никодиму ни разу так и не удалось услышать по нему ласкового бабьего голоса.
Буквально на пороге кабинета, Никодим резко затормозил.
- Купи цветы и жди обеда, - твердо скомандовал Дима.
- Еще чего! – взъярился Николай и выругался, правда, про себя, одними губами.
- Я сказал! – угрожающе процедил Дима. – Футбол смотреть хочешь? Или в аэропорту в это время будем толкаться?
- Ладно, - сдался Никодим и, показав Николаю кулак, направился к метро за цветами.
- Вот этот бери, - показал Николай на метелку не только без цветов, но почти и без листьев. - Рупь всё удовольствие.
– Если улететь хочешь, не жмись, - строго сказал Дима и остановился у букета за трешку.
Никодим покорно вынул кошелек и с сожалением проследил, как его командировочная трешка исчезает в бабкиных ловких руках.
С букетом позавчерашних гвоздик он дождался обеда, когда билетная команда заперла дверь в кассу, и, дав аэрофлотским красавицам десять минут на утоление первого голода, постучался в дверь служебного входа.
– Вам кого? – недовольно спросила в приоткрывшуюся щель рыжая кассирша, которую Никодим видел в одном из окошек.
– Мне Светлану, – наобум сказал Никодим, справедливо рассудив, что если каждая вторая из его знакомых – Светлана, то и среди кассирш должна найтись хоть одна.
– Свет, это к тебе, – сообщила рыжая своей товарке, скрытой пока от взора, и ушла, оставив дверь приоткрытой.
– Кто это еще? – удивился женский голос, и Никодим увидел, как из-за стола поднимается и направляется к нему длинная, как мачта, подстриженная под мальчика женщина. Нос у нее тоже был длинный, и вообще она невероятно смахивала на Буратино.
«Ну и уродина!» – ахнул Николай.
«Не жениться!» – отрезал Дима.
– Светик, привет! – весело сказал Никодим. – Это тебе! – И протянул гвоздики.
– Вы кто? – изумилась Света.
– Не узнаешь? – укоризненно покачал головой Никодим. – Мы во вторник в метро вместе ехали.
– Во вторник? В метро? – еще больше удивилась девушка. – Да я во вторник отгул брала, отсыпалась.
– Значит, в понедельник, – не растерялся Никодим. – Не упомнишь. Дни мелькают знаешь как?..
– Ну и что, в метро ехали? – вернула разговор в прежнее русло Света. – А откуда вы узнали, где я работаю?
– Так я ж за тобой от метро шел! До самой кассы.
– Зачем это? Билет нужен был? – кокетливо предположила девушка.
– Понравилась… – смущенно признался Никодим и уставился на собственные ботинки.
Девушка зарделась:
– А откуда узнали, как меня звать?
– Так я приходил потом смотреть на тебя, слышал, как тебя подруги называли.
Девушка недоверчиво покачала головой. Она хорошела прямо на глазах. Сутулость ее куда-то исчезла, и даже нос стал вполне приемлемых размеров.
– Ну и что же вы хотите? – спросила она, и голос ее слегка задребезжал.
– Встретиться… – признался Никодим и снова посмотрел на ботинки.
– Сегодня?
– Нет, сегодня я улетаю в Челябинск. Когда прилечу.
– Каким вы улетаете, десятичасовым? – профессионально поинтересовалась Света.
– Да еще не знаю… – замялся Никодим. – Мне друг обещал билет достать, да что-то заело. Сейчас звонить ему буду.
– Зачем это ему звонить? – вспыхнула Света. – Я вам сделаю билет на Челябинск. Прямо сейчас. Давайте паспорт и подождите здесь.
«Клюнула!» – возликовал Димка.
«Жулье!» – восхищенно выругался Николай.
Ожидание длилось недолго, каких-нибудь пять минут.
– С вас двадцать пять сорок, – сказала Света, протягивая паспорт и билет, и добавила задумчиво: – Имя у вас странное – Никодим.
– Да нет… Никакой я не Никодим, я вообще-то Дима, – заторопился Никодим, решительно задвигая в самый дальний угол Николая: по его разумению, веселый и культурный Димка должен был понравиться Буратино куда больше, чем это хамло Николай.
– Да нет, Никодим тоже хорошо! – горячо запротестовала Света. – Лично мне нравится! – И мельком взглянув на собеседника, как бы между прочим, протянула бумажку: – Вот мой телефон. Это рабочий, а это домашний. Как вернетесь, позвоните, ладно?
– Да я еще из Челябинска позвоню! – пообещал Никодим.
– Разве ж я утерплю! – добавил для верности Дима.
Света благодарно улыбнулась, показав редкие зубы, кивнула, и дверь захлопнулась.
– Та-ак! – сказал Никодим и удовлетворенно потер руки.
Времени до самолета был вагон, и, купив с командировочных бутылку «Московской» и четыре пива, он позвонил Витьку, что в пять будет у него, – пусть смотается с работы пораньше. Заскочив домой и привычно покидав в сумку вещи, ровно в пять ноль-ноль он звонил в дверь Витька.
Конечно, водки им не хватило. Водки оказалось мало, а денег как раз было много: командировка только начиналась, и Витёк пару раз бегал в гастроном. Добавили. Когда Никодим посмотрел на часы, было без пяти девять.
– Опоздал! – ахнул он. – Что же это ты со мной делаешь, зараза?
Витек с усилием поднял голову, лежащую на столе, и осоловело посмотрел на товарища:
– Почему это я з-зараза?
– А кто же ты? - поинтересовался Никодим с неприязнью. И, вскочив, завопил: – Еще можно успеть!
Он схватил сумку, с треском распахнул дверь и, одолев лестницу в несколько прыжков, перемахнул, как спортсмен по бегу с препятствиями, через невысокий забор. Он выпрыгнул на проезжую часть дороги, и вид у него был такой отчаянный, что почти сразу же возле него притормозил «Жигуль».
– Спасибо, друг, – от души сказал Никодим, вламываясь в машину и усаживаясь рядом с водителем. – Гони в аэропорт! Самолет через час.
Водитель, старый колобок в очках, несомненно в прошлом бухгалтер, неодобрительно покачал головой:
– Ну, знаете, гнать я не могу. Милиция. И вообще опасно…
– Ладно, езжай! – нетерпеливо махнул рукой Никодим.
Крепко держась за руль и благоразумно притормаживая у каждого светофора, водитель наконец выбрался из города, выехал на прямую, гладкую, без сучка без задоринки трассу и теперь, казалось бы, мог наверстать упущенное время, однако продолжал аккуратно сбрасывать скорость там, где призывал его к этому дорожный знак, и лишь в единственном случае решился на обгон – когда перед ними возник тарахтящий бульдозер. Никодим чувствовал, как набычился в нем Николай, и изо всех сил пытался его сдерживать, буквально, зажимая ему глотку, поскольку понимал, что если между ним и этим фраером возникнет конфликт, то ничем хорошим он не кончится.
– Поднажми, друг, – несколько раз просил он, но колобок, даже не взглянув в его сторону, поджимал губы и продолжал ехать со скоростью шестьдесят километров в час.
Когда на совершенно пустом отрезке их обогнал допотопный грузовичок, Николай, несмотря на все старания Никодима, не выдержал:
– Гони же, козел! - взорвался он. – Любая телега тебя обгоняет!
– Это кто козел?– возмущенно воскликнул бывший бухгалтер и, наконец, оторвал взгляд от дороги. – Это я козел?! Говоришь, я козел?! – распалялся он все больше и больше. На последнем «козле» он пустил петуха и решительно остановил машину. – Ему оказывают услугу, его выручают, а он, видишь ли, – «козел»! А ну, выходи из машины!
– Да ты что, отец!.. – забормотал Никодим. – Ну, вырвалось, не обижайся!.. Ну, извини! Поехали, самолет улетит…
– Вон из моей машины! – взвизгнул пенсионер. – А то милицию позову!
Сидя на водительском месте, непостижимым образом он ухитрился затопать ногами, и Никодим понял, что нужно выходить, тем более что как раз в это мгновение впереди засверкала милицейская мигалка. Он тяжело вылез и что есть силы хлопнул дверцей.
– Будь ты проклят, – с чувством выругался Николай, и даже Дима на этот раз ему не возразил.
Когда Никодим добрался все же на попутной машине до аэропорта, самолет уже полчаса как находился в воздухе, и он поплелся сдавать или, вернее, менять билет.
– Завтра на этот же рейс, – предложила кассирша.
– Завтра так завтра, – обречено согласился Никодим, смирившись с тем, что французам с немцами придется играть без него.
Он долго ждал автобуса, потом всю дорогу спал и где-то уже после двенадцати оказался наконец дома.
Утром он позвонил Витьку.
– Ты?! – закричал Витек. – Это ты?!
– Я, – удивился Никодим. – А чего ты орешь?
– Ты где?! – в голосе Витька явственно звучало изумление и счастье.
– Дома… – оторопело сказал Никодим. – Я вчера все-таки опоздал на самолет. Сел в машину к одному фраеру…
Последовала длительная пауза.
– А ты знаешь, что твой самолет разбился? – тихо сказал Витёк. – Мне звонила Тонька с твоей работы, спрашивала, может, я в курсе, улетел ты или нет…
– Ну!.. – только и вымолвил Никодим.
Это был, пожалуй, единственный случай, когда он не проклял, а благословил в себе хама Николая, и ангелоподобный Димка был полностью с ним согласен, поскольку ангелам и на земле живется не так уж плохо. Ведь если бы в тот вечер выступал не Колька, а он, Дмитрий, обаятельный, способный уговорить кого угодно про что угодно, они, чего доброго, успели бы на самолет.
С тех пор Никодим не очень-то встревал в разборки между Николаем и Димой, бесповоротно решив, что там, на небесах, виднее, кому и что надо делать. И, тем не менее, не далее как вчера вечером, он снова почувствовал необходимость попридержать в себе Кольку и дать полную волю Диме.
А дело было в том, что на свадьбе у двоюродного брата Никодим познакомился с женщиной по имени Виолетта. Ему сначала послышалось Фиолета, и он подумал, что это из-за своего имени она носит фиолетовое платье и мажет вокруг глаз фиолетовым. Честно говоря, эта индейская боевая раскраска ей не очень-то и шла, но зато принципиально отличала от других женщин. Он не без труда оттер мужика, который откровенно к ней клеился, и постарался сесть за столом рядом с ней. Накладывая ей в тарелку всевозможные салаты, он несколько раз назвал ее Фиолетой, чем вызвал у нее явное неудовольствие. Пришлось Виолетте растолковывать своему новому знакомому, что назвали ее так в честь дамы с камелиями – есть такой фильм – и ни к какому фиолетовому цвету, хотя он ей и идет, имя ее не имеет ни малейшего отношения. Однако Никодим про себя все равно стал называть ее Фиолетой, и ничего уже тут нельзя было поделать. У них завязался занятный разговор о мистике и гороскопах, и, уж конечно, Кольке в этой беседе делать было нечего. Николай скучал и поглядывал на соседку слева – жизнерадостную сиплую блондинку, требующую от всех за столом «пить до дна», и Никодим был рад, что его худшая половина не мешает ему наблюдать, как трогательно Фиолета отставляет мизинчик и складывает фиолетовые губки трубочкой, опустошая мелкими глоточками рюмку с крымским мускатом. Он никогда не встречал таких женщин, а если и видел их, то издалека, где-нибудь в метро или в троллейбусе. А вот чтобы сидеть с такой рядом за столом да еще и беседовать – такого с ним не бывало сроду. Он даже пошел с ней танцевать, хотя давно со всякими танцами-шманцами завязал – еще с выпускного вечера в школе, когда под влиянием не слишком тогда привычного портвейна он сплясал им самим придуманный танец, не имеющий названия, но имеющий последствия в виде вывихнутой ноги. Однако это было так давно, что не стоило и вспоминать. Сейчас же, видя, что оттертый мужик направляется к Фиолете с явным намерением умыкнуть ее под видом танца, Никодим проворно вскочил и потянул свою даму в круг.
– А как вас зовут, - поинтересовалась Фиолета, поднимая голову с его плеча.
– Дима, – не моргнув глазом, ответил он, что в общем-то было правдой, хотя и неполной.
– А мне как раз очень нравится это имя, – призналась Фиолета. – Только я всех Дим Митями зову. Можно?
– Зовите! – великодушно разрешил Никодим, думая о том, что с этого дня, похоже, в нем поселится еще и третий постоялец, предназначенный специально для этой женщины. Три человека в одной комнате, конечно, многовато, но ради Фиолеты!..
Он отправил Николая к веселой блондинке, в которой с каждой минутой все опаснее проявлялся массовик-затейник из южного дома отдыха, а сам вместе со своим фиолетовым чудом вышел на балкон «подышать свежим воздухом». Николай насмешливо посмотрел ему вслед, но Никодим послал его, тоже взглядом, к чертовой матери.
После пятисот граммов «Столичной» город показался ему с девятого этажа странным и незнакомым, а может быть, он просто никогда раньше, выпив, не смотрел на него? Впервые он увидел, что, оказывается, над ночной Москвой есть звезды и они крупны, как яблоки, а внизу, вдали, оказывается, несет свои воды невидимая черная река, по руслу которой текут навстречу друг другу, мерцая и подмигивая, желтые и красные огоньки – он даже не сразу догадался, что это всего-навсего автомашины. «Смотри, какая красота! – удивился он. – Это все она, Фиолета… Без нее ничего такого не было...»
Он находился в затруднении и не понимал, что должен делать. Руки, конечно, тянулись к ее плечам, и если бы Колька был с ними, он непременно облапил бы ее – крепко и смачно, и, насколько он знал женщин, вряд ли она была бы этим недовольна. Но Димка вместе с новеньким в их компании Митей растерянно смотрели то на замершую у перил Фиолету, то на огоньки внизу, складывающиеся в невиданные доселе узоры, и жалели, что Никодим два года назад бросил курить – по крайней мере, было бы куда девать руки.
– Мне нравится, что вы не нахал, – сказала Фиолета возле своего подъезда, когда он, проводив ее и даже не попросившись в гости, стал прощаться. – Можете позвонить мне завтра вечером… Конечно, если хотите… – игриво добавила она.
– Конечно, хочу!.. Конечно, позвоню!.. – с несвойственным ему жаром воскликнул Никодим, удивляясь сам себе.
Он шел по ночному городу и недоуменно озирался по сторонам. Никакой мерцающей огоньками речки, а тем более звезд, похожих на яблоки, не было вокруг и в помине.
– Ну и чего хорошего? – насмешливо спросил Николай, догнавший его квартала через два. – Лучше б у нее заночевали. Теперь до дому пешком переться – денег-то на такси нет!
– Это-то как раз ничего. Прогуляться перед сном даже полезно, – вмешался Дима, присоединяясь к ним, но голос у него был какой-то неуверенный. Похоже, и он изрядно устал, и ночная прогулка его не вдохновляла.
– Слушай, а на что нам эта цаца? – снова выступил Николай. – «Ах, созвездие Близнецов!» «Ах, предназначенные друг для друга души!» А обо мне ты подумал? Что я-то с ней делать буду? И слова человеческого при ней не скажи! Так ведь и окочуриться недолго!
– И выпили совсем чуть-чуть!.. – уныло добавил Димка, и Никодим, усталый, как черт, мрачно отметил, что впервые его постояльцы нашли общий язык.
Продрав утром глаза, Никодим долго смотрел в потолок, удивляясь, какая чушь может спьяну присниться человеку. Какая-то фиолетовая девушка с оттопыренным мизинчиком. Удивлялся он двум вещам: во-первых, как это можно увидеть во сне женщину, которой никогда не видел наяву и каких, строго говоря, вообще не бывает на свете, а во-вторых, он не знал и нигде не читал, даже в «Технике – молодежи», что сны бывают цветные.
Примерно через полчаса проснулись Колька и Димка.
– А все-таки Фиолета была ничего!.. – мечтательно проговорил Дима.
– Нашел о ком вспоминать! – обозлился Николай. – Нам что, забот не хватает? Та белая кобылка, что слева от нас сидела, ничуть не хуже… Дурак ты, дурак! – обратился он к Никодиму. – Не за той увязался! Весь город пешком пройти! У тебя что, ноги казенные?
«Выходит, не приснилось, – подумал Никодим. – Но, действительно, на кой мне такая?.. Разве только жениться?»
– Еще чего не хватало! – возмутился Николай.
– Давно пора, – снова взялся за старое выспавшийся и отдохнувший Дима.
– Да идите вы оба к черту! – громко сказал Никодим и спустил ноги с кровати. – Хоть бы раз договорились, а то только душу мотаете.
Оба собеседника умолкли, а Никодим сунулся в холодильник посмотреть, не затерялись ли там чудом остатки какой-нибудь выпивки – опохмелиться было необходимо. Хоть в это трудно, а может быть, и невозможно поверить, но остатки нашлись, Никодим был спасен. Выходной день начинался не так уж и плохо. Тем более что бумажка с телефоном Фиолеты из кармана брюк исчезла, и что-либо решать и предпринимать, слава тебе Господи, было не нужно. Он сварил вкрутую два яйца, открыл банку с кильками и славно позавтракал, ни о чем, ну абсолютно ни о чем не думая. После завтрака он вынул из почтового ящика «Технику – молодежи» и прилег на диван, размышляя о том, что надо бы позвонить Витьку и пойти с ним на футбол.
Закрыв глаза, он стал вспоминать, как блондинка, что сидела слева, пробовала оттирать от него Фиолету – точно так же, как он от Фиолеты того мужика, а когда глаза открыл, то не понял, где находится, что происходит и какое сегодня число, месяц и год. В комнате было темно, в прихожей разрывался телефон.
– Ну? Чего надо? – хмуро выдавил из себя Никодим, с трудом отыскав в темноте трубку и сбив по дороге стул.
– Это Митя? – с надеждой вопросил милый женский голосок. – Мне нужно Митю.
– Скажи, что никаких Мить тут нет, – посоветовал Колька из темноты и неприлично выругался.
– Это я, – сказал Никодим, затыкая Николаю рот и удивляясь, как это Фиолета его нашла. Может быть, это он дал ей телефон, а не она ему? Может, ее записка ему померещилась?
– Я ждала, что вы мне позвоните, как договаривались, но потом подумала: а вдруг вы потеряли мой телефон?
– Потерял, – признался Никодим, смутно догадываясь, что Фиолета принадлежит как раз к той части человечества, которая твердо знает, чего хочет и как этого добиться. – А как вы меня нашли?
– А я позвонила Мусе… – почувствовав недоумение на другом конце провода, она тут же пояснила: – Это вчерашняя невеста… Ну, ваша новая родственница… Она узнала у мужа ваш телефон и сказала мне. А я его тут же записала в блокнотик. Чтобы тоже не потерять...
– Хочет замуж! – прорвался Николай.
– И что в этом плохого? – поинтересовался Дима.
– Ну и что мы будем делать? – совсем не галантно спросил Никодим.
– Может быть, пойдем погуляем? – нерешительно предложила Фиолета.
– Этого еще не хватало! – голосом Николая пробормотал Никодим.
– Что?! – не поверила своим ушам Фиолета.
– С удовольствием! – поспешно выкрикнул Дима, завладевая трубкой. – Пойдемте!
– Прямо сейчас? – расцвела девушка.
– Через час жду вас у метро «Площадь Революции», – твердо сказал Никодим, обретая свою обычную боевую форму.
– Я буду в фиолетовом плаще, – счастливо прощебетала Фиолета и кокетливо добавила: – Это на случай, если вы меня успели забыть.
– Ну что вы! – не обманул ее ожиданий Никодим. – Это невозможно!
Положив трубку, он отправился в ванную бриться.
– И охота тебе тащиться к ней на ночь глядя? – спросил его провокатор Николай.
Никодим продолжал угрюмо намыливать подбородок.
– Позвонил бы Витьку, – не унимался Николай. – У него пиво с копчеными лещами. Больше недели не виделись!
– Не слушай его, – вмешался Димка. – Жениться тебе давно пора, а лучшей бабы для этого ты не найдешь!
Повязав парадный галстук, который ему когда-то привезла из Чехословакии сослуживица, Никодим вышел из дома. Он удивился, увидев лужи и мокрые тротуары. Похоже, все время, пока он спал, шел дождь. Да и сейчас погода была не ахти: моросило, дул холодный ветер.
«Да в такую погоду хороший хозяин и собаку на улицу не выгонит, а она – гулять!.. – проворчал Никодим. – Хоть бы предупредила, что на улице дождь!»
– А я что говорил! – торжествующе воскликнул Колька. – Поворачивай оглобли и – к Витьку!
– Да… Не самая подходящая погода для прогулок… – неохотно согласился Дима. – У Витька тепло. И есть что выпить…
«Смотри-ка, и Димка туда же! – удивился Никодим. – А что я могу один против двоих?»
И решительно повернул к остановке пятого троллейбуса, который шел прямехонько к другу.
«А будет звонить, скажу, что такой тут не живет – и дело с концом! Пусть ищет себе другого. Такого же, как она… Фиолетового…»
И на душе у него, невзирая на стужу, стало тепло и спокойно.
