ПЯТНО НА ПОТОЛКЕ, ПОХОЖЕЕ НА КАРТУ МИРА

 

Из жизни Филиппа Филипповича исчезла тайна.

Вы спросите: а какая-такая тайна могла быть в жизни обыкновенного человека Филиппа Филипповича? О какой тайне вообще может идти речь, если это человек обычного возраста, лет сорока семи, обычной профессии, инженер, живущий в обычном, пусть даже столичном городе, в самой что ни на есть обыкновенной квартире с двумя смежными комнатами?

А вот, представьте себе, тайна в жизни Филиппа Филипповича существовала всегда, сколько он себя помнил. Ну, что в детстве ему все казалось таинственным - это нормально. И то, что после дня обязательно наступает ночь, несмотря ни на что - ни на день рождения, ни на новый велосипед. И что, когда летом они переезжали на дачу, взрослые так уверенно говорили: вот через две недели вода в пруду станет теплее, тогда и можно будет купаться. А почему, спрашивается, они были так уверены, что вода станет теплее именно через две недели? И ведь всегда оказывались правы, вот что было удивительно!

 Тайна? Тайна!

 А длинные тени деревьев в лунном свете?

Или что касается его имени. В детском садике, а потом в школе, обязательно было по три или четыре Димы, Сережи, Павлика и Юрика. А вот Филипп везде был один - как дуб в чистом поле, и всегда это был он. Мало того, Филиппом звали и его отца, и деда тоже, все были как на подбор Филиппы Филипповичи, и он даже не удивился, когда мама ему сказала, что и он тоже будет Филиппом Филипповичем, хотя и не скоро. Удивлялся он другому: а почему это только в их семье водятся Филиппы. Он искал этому объяснение и - что бы вы думали - нашел. Наверное, когда-то в старину у них было родовое имение, в котором росли только липы. И какая-нибудь невеста, приехав в имение и увидев парк, сморщила носик и сказала: "Фи, липы!"

Конечно, за всем этим скрывалась какая-то тайна, и когда он, засыпая, думал о таинственности жизни, в животе у него становилось щекотно и прохладно.

Когда же Филипп доучился до девятого класса, про имение и невесту с носиком он забыл, а непонятными, необъяснимо изменившимися вдруг стали девочки из его же класса, да, да, те же самые девочки, к которым, казалось бы, можно было за восемь лет привыкнуть и не обращать на них внимания. Но не тут-то было! Ни с того ни с сего они вдруг стали совершенно другими - странными и загадочными, и как раз теперь не обращать на них внимания у Филиппа не получалось, хотя раньше это  ему не составляло никакого труда. Когда Танька с соседней парты взмахивала ресницами, которые теперь почему-то стали у нее длинные, как крылья, а потом вдобавок еще и начинала смеяться, сердце Филиппа куда-то проваливалось и долго еще плавало в неведомых морях.

 А вы говорите, откуда взяться тайне!

Часы же на комоде между тем тикали, дни катились, годы шли. Филипп потихоньку, как и обещала мама, стал превращаться в Филиппа Филипповича. Сначала изредка, только в бухгалтерской ведомости или на собственных заявлениях в адрес начальства, в которых он просил, например, предоставить отпуск за свой счет по случаю женитьбы или, один раз и такое было, в связи с рождением близнецов. Сначала превращение его в Филиппа Филипповича происходило как-то робко и незаметно, а потом все увереннее и бесповоротнее.

И опять вы спросите: ну а здесь-то где тайна? Должность инженера в КБ, женитьба, даже сыновья-близнецы - что в этом таинственного? Все как у всех! Так я вам скажу: это когда у других КБ, поездка на курорт и даже близнецы - в этом нет ничего особенного. А вот когда у тебя!..

Все было удивительно: и что вот идет он утром на работу, как раньше его отец, а вечером усталый возвращается домой - мужчина, кормилец, глава семейства, и встречает его не кто-нибудь, а настоящая жена, точь-в-точь как встречала когда-то мать его отца.

А на работе! Разве не странно было, что именно ему, а не кому-то другому, пришло в голову заменить на станке цилиндрическую втулку конусообразной, экономия металла получалась феноменальная! И как его хвалили на летучке, а потом у начальства, хотя в патентном бюро диплом оформили почему-то не на его имя, а на имя заведующего отдела. Обидно конечно, но когда проводили испытание, Филипп почувствовал тот же самый холодок в животе и ощущение, что мир безграничен и таинствен - соображай, и многое тебе откроется.

Каждый день приносил с собой какую-нибудь загадку, но Филипп вовсе не стремился ее разгадывать. Было интереснее не понимать, удивляться - мир таким образом обретал еще одно дополнительное, необъяснимое измерение, а это значило, что все  в жизни может случиться и даже в самых катастрофических ситуациях не стоит отчаиваться. Когда же тайну удавалось раскрыть,  ничего хорошего из этого не получалось, потому что объяснение всегда оказывалось чересчур простым, тайна переставала быть тайной, а окружающий ландшафт из сказочного, горного, с манящими пещерами и головокружительными спусками, превращался в плоскую разделочную доску. Жить на свете сразу становилось скучновато, а иногда даже и тошно, как, например, в случае экономии металла при помощи конусообразной втулки. Нет, пусть остаются в жизни тайны, и как можно больше, в этом мы с Филиппом Филипповичем полностью согласны.

Надеялся Филипп Филиппович и на то, что останутся тайной, во всяком случае для жены, его свидания с Марго, медсестрой из их районной поликлиники, тем более что жила Марго на другом конце города, и он два раза в неделю ездил к ней в Медведково - считай, что в другой город. Там его никто не знал, но входя в ее двор, он на всякий случай наклеивал усы, и когда проходил сквозь строй старушек, сидящих у подъезда, усы непременно теребил, обращал на них внимание, чтобы потом в случае чего сказать: да господь с вами, никогда я в этом районе не бывал и усов у меня сроду не было! Но на самом-то деле он понимал, что "в случае чего" никакие усы не помогут, просто ему нравилась такая игра: свидания от этого становились еще таинственнее и слаще, а жизнь - похожей на ту, которую показывают в кино.

Как вы догадываетесь, и эта тайна лопнула, как воздушный шарик, - этого всегда следует ожидать, коли уж повадился ходить по явочным квартирам, но произошло это так глупо, что было даже обидно. Облом случился из-за того, что одна из бабок, дважды в неделю сверлившая в Медведково Филиппа Филипповича взглядом, устроилась сидеть с ребенком как раз в их подъезде. И надо же было додуматься - ездить в такую даль, чтобы сидеть в чужом районе с чужим ребенком, но старушенция эта как раз додумалась, и когда Филипп Филиппович в первый раз увидел ее прямо перед собой в собственном дворе, от неожиданности на него напал столбняк, во время которого он видимо по инерции, вытащил из кармана усы и привычным движением приладил их себе под нос, причем, вы только подумайте, прямо на глазах у старухи. Видавшая виды бабка даже если удивилась, то на какую-нибудь жалкую секунду, и никакого столбняка с ней-то как раз и не произошло. Она заинтересованно проследила за странной манипуляцией этого типа, который ходил по понедельникам и четвергам к Маргошке, и немедленно сделала из этого нелепый, абсурдный, но, к сожалению, совершенно правильный вывод. Следствием этой встречи оказалась запертая на задвижку дверь в квартире Филиппа Филипповича, когда он, как обычно по четвергам, вернулся домой около двенадцати часов ночи с семинара по истории партии. До утра он сидел в подъезде на подоконнике и размышлял о том, как, черт побери, непредсказуемо человеческое существование.

А на следующий день жизнь снова подтвердила Филиппу Филипповичу свою таинственность, когда он внеурочно - ведь была пятница - направился к Марго, предвкушая, как его нежная подруга обомлеет от счастья, услышав, что он пришел к ней навсегда. Он позвонил в дверь условным звонком, но никто не откликнулся. Тогда Филипп Филиппович вышел на улицу, причем уже без усов,  маскироваться теперь не имело смысла, - он обошел дом и отыскал окна Марго. Там горел свет, и Филипп Филиппович снова поднялся на четвертый этаж. Он звонил непрерывно минут пять, пока, наконец, дверь не приоткрылась и Марго, растрепанная, в халатике, с плавающим взглядом, не сказала недовольно в щель:

- Сегодня пятница.

- Я пришел насовсем! - радостно сообщил Филипп Филиппович и сделал шаг вперед.

- Пятница, а не четверг, - еще раз попыталась разъяснить непонятливому возлюбленному Марго и ловко захлопнула дверь, едва не прищемив ему нос.

И опять Филипп Филиппович сидел несколько часов на подоконнике, но на этот раз в Медведково, и размышлял о том, как странно устроена жизнь. Через два или даже три часа он понял, что вряд ли Марго сегодня выйдет из дома и что  вполне уже можно отправляться куда глаза глядят. Глаза же его глядели на этот раз в сторону родимого дома, потому что никаких других адресов он больше не знал. Рассудив, что провести ночь лучше в своем подъезде, чем в чужом, он туда и направился. На всякий случай он все-таки позвонил в свою дверь, и - о, эти нескончаемые сюрпризы! - жена сразу же открыла ему и без тени упрека спросила:

- Ты что, ключи потерял?

- Да!.. - выкрикнул от неожиданности Филипп Филиппович. - То есть, нет!..

- Есть будешь? - спросила жена.

- Да, - снова сказал блудный муж, - то есть… буду.

И отправился мыть руки.

Он сел на краешек ванны, пустил воду и вдруг заплакал. Представляете, мужчина, кормилец, старший инженер КБ, и заплакал! Это были слезы благодарности, однако вовсе не жене, как вы можете подумать: он благодарил жизнь - за ее изобретательность, за щедрость на выдумки и тайны.

Много, очень много раз жизнь и в дальнейшем удивляла Филиппа Филипповича, да что там удивляла - приводила в полное недоумение. Ну как было не удивляться, если один его сын-близнец учился чуть ли не лучше всех в классе, а другой, так и не одолев премудрости сначала шестого, а потом седьмого класса,  отправился под нажимом родителей прямехонько в ПТУ. Как было не дивиться параллельным конструкциям, сооружаемым жизнью, когда в одно и то же время, с разницей лишь в несколько дней, один близнец поступил в автодорожный институт, а другой - в камеру предварительного заключения Бутырской тюрьмы, за наркотики и прочую пакость. А ведь росли близнецы вместе, одни и те же фильмы по телевизору смотрели.

Тайна? Тайна. И еще какая!

А история с телевизором? Скорее всего, и вы слышали про этот случай, но наверное решили, что это небылица. Сломался их старенький, еще черно-белый телевизор, а где взять новый, было совершенно непонятно, но буквально на следующий же день они выиграли в лотерее именно телевизор, причем большой, цветной, о котором и мечтать-то не смели. И что интересно - больше они никогда не выигрывали даже рубля, хотя, как вы понимаете, участвовали с тех пор во всех лотереях, которые только могло придумать государство. Так что фактически вся жизнь Филиппа Филипповича была сплошной цепочкой необъяснимых событий, которые его то радовали, то тревожили, и просыпаясь утром, он всегда думал: "Интересно, а что случится сегодня?" - ну прямо совсем как ребенок. Жена так ему и говорила: "Ну ты, Филипп, прямо совсем как ребенок!" - на что он только пожимал плечами.

В то утро, ради которого мы, собственно, и затеяли рассказ, Филипп Филиппович, проснувшись, как всегда, на десять минут раньше, чем звонил будильник, лежал и смотрел в потолок, на котором, благодаря протечке, случившейся вчера у верхних соседей, явно вырисовывались два полушария карты мира. Самое темное пятно находилось как раз там, где на карте располагается Россия и Москва, а если бы карта была более подробная, то пятно наверняка бы накрыло улицу, а может быть даже и квартиру, в которой Филипп Филиппович жил. "Но почему именно мою квартиру?" - ни с того ни с сего подумал он и впервые не обрадовался загадке. Вдруг оказалось, что он знает ответ. "Потому что соседи алкоголики и хамы, - сказал он сам себе, - потому что снова надо отпрашиваться с работы, чтобы пойти в жилищную контору и заявить о протечке, потому что в трамвае опять будет давка и оторвут пуговицы, потому что отпуск только что кончился и теперь ждать целый год. И потому еще, что жена совсем превратилась в пилу с кривыми зубьями, а дальше будет еще тоскливее, и Кузькин пошел на повышение, в то время, как ему, Филиппу Филипповичу, не светит даже прибавка к зарплате".

 Он смотрел на потолок и читал свою будущую жизнь. Она просматривалась насквозь, до самого отдаленного уголка - ни малейшего затемнения, ни хотя бы крошечной загадки, Он видел стареющую жену, с трудом поднимающуюся по лестнице с полной кошелкой; сыновей, которых не поймешь, совсем как чужие; пьянку на работе восьмого марта и тосты "за присутствующих дам" и "мужчины пьют стоя"; очередной отпуск на садовом участке в шесть соток; и скуку, скуку, скуку.

"Что ли старею?" - удивился Филипп Филиппович.

Жена посапывала рядом, лицо у нее было бледное и напряженное, наверное, ей снилась ее начальница.

Филипп Филиппович тронул жену за плечо.

- Лиза, а Лиза! - позвал он.

- А?.. Что?.. - жена открыла глаза. - Что, будильник?

- Да нет, - с досадой проговорил Филипп Филиппович, - не будильник. Я хотел тебя спросить: стареем мы, что ли?

- Ты что? - жена села на постели и испуганно посмотрела на мужа. - Спятил?

- Да, стареем, - решил Филипп Филиппович и горестно покачал головой.

Жена пожала плечами, встала и накинула халат. Привычным движением она раздвинула шторы и приоткрыла форточку. В комнате стало светло и уныло. Тайна выглянула из темного уголка за шкафом, тяжело взлетела к потолку и, немного покружившись по комнате, вылетела в форточку. Больше в этом доме ей делать было нечего.

Make a Free Website with Yola.