ПОДЛИННЫЙ ТАЛАНТ
В один прекрасный день Ивана Мамочкина – кто бы мог подумать! – назначили талантом. Еще накануне его погнали в три шеи из «Панорамы», когда он стал доказывать, что его стихи ничуть не хуже всей этой белиберды, которую они печатают. А остряк-редактор даже поинтересовался: а не белиберды, дражайший пиит, у вас случайно не найдется?
Но примерно через час после ухода Мамочкина в редакции раздался звонок. Звонил прогрессивный критик КукшА, мнение которого в нынешние времена значило больше, чем звонок начальства в прошлые, и непонятно почему. Другой критик разнесет чьи-нибудь стихи в пух и прах – и ничего: пройдет неделя-другая, и снова, глядишь, поэт стихи читает по телевизору, а там и новая подборка в толстом журнале появляется. А Кукша – скривится при чтении, головой покачает, и песенка даже маститого писателя, считай, спета. Или наоборот, похвалит прогрессивный критик кого-нибудь, и тут же все журналы наперебой звонят «творцу», просят осчастливить рассказом или, скажем, циклом стихов. Слово, что ли, какое волшебное этот самый Кукша знал? Вряд ли. А впрочем, может быть, и знал.
Так вот, вскоре после ухода поэта Мамочкина знаменитый критик позвонил в редакцию.
- Можно вас поздравить? – спросил он.
- С чем? – удивился редактор, тот самый, который острил насчет дражайшего пиита.
- Как с чем? Я слышал, что Мамочкин предпочел вас «Литературному курьеру»? Или сплетни?
- К-какому курьеру? – изумился редактор. – К-как предпочел?
- Ну-ну, не беспокойтесь, - Кукша понизил голос. – Я никому ни слова. И статеечке дам ход, только когда подборка уже выйдет. Слово джентльмена!
- Да о ком вы говорите? – снова спросил непонятливый редактор и вытер ладонью вспотевший лоб.
- Как о ком? – удивился Кукша. – Разумеется, о Мамочкине. Или вы считаете, что сейчас есть кто-то более талантливый? Интересно кто?
- Н-ну… скажем, Ворошилов…
- Вы имеете в виду Климента Ефремовича? – сострил критик. – Не Константина же, весь лексикон которого состоит из… дай бог, двухсот слов?
- Да, я имею в виду именно Константина Ворошилова, - с вызовом сказал редактор, но как-то не очень уверенно. – А что касается лексикона, так у Георгия Иванова он был не больше, однако…
- Послушайте, любезный Борис Сергеевич…
- Сергей Борисович! – с раздражением поправил собеседника редактор.
- Прошу прощения. Так вот, любезный Борис Сергеевич, я вам советую сделать одну очень простую вещь: вчи-та-ться. Просто вчитаться. И я думаю, ваш природный вкус заставит вас со мной согласиться. А впрочем… Действуйте согласно своим представлениям о литературе.
И прогрессивный критик Кукша повесил трубку.
- Кто это? – спросил второй редактор, сидевший за тем же столом.
- Кукша, - сказал первый и недоуменно пожал плечами.
- Чего ему?
- Говорит, вчитайтесь…
- Во что?
- В творения Мамочкина. Говорит, талант…
- Он что, спятил? Дай-ка стихи!
- Мамочкина? Да нет их. Я послал его куда подальше вместе с его стихами…
Воцарилось молчание.
- Слушай, а может, правда?.. – прервал паузу первый редактор..
- Что правда?
- Вчитаться надо?
На лице второго редактора появилась страдальческая гримаса:
- Да во что там вчитываться!..
Однако, помолчав какое-то время, он сказал:
- Знаешь, пусть все же принесет, поглядим...
- Но тогда придется печатать.
- Напечатаем, что делать. Не ссориться же с Кукшой!
Подождав час, чтобы Мамочкин успел дойти до дома, первый редактор набрал номер его телефона.
- Это Калюжный… - неохотно проговорил он. – Вот что Иван… Ты… того… будешь мимо проходить, забрось-ка нам свои стихи.
- Что??? – не поверил своим ушам Мамочкин.
- Стихи, говорю, принеси.
- Другие? – понятливо поинтересовался поэт.
- Да какие хочешь. Завтра, послезавтра… Когда будешь мимо проходить.
- Да я сейчас! – засуетился Мамочкин. – Прямо сейчас! Через двадцать минут буду! Я такси возьму!
- Ну, зачем такси, - запротестовал редактор. – Не горит. Можно и через недельку.
- Я такси возьму! Я мигом! – заорал поэт, обалдев от счастья, и бросил трубку.
Через пятнадцать минут он уже протягивал редактору пухлую папку со стихами.
- А вы… это… а вы… того… - бормотал он.
- Иди, иди, - успокаивающе сказал редактор и похлопал поэта по плечу. – Все будет хорошо.
- А как же...
- Я позвоню.
Мамочкин, шатаясь, дошел до двери, обернулся и, махнув неопределенно рукой, исчез, а редакторы, и тот и другой, не сговариваясь, бросились к папке.
- По-моему, Кукша спятил! – сказал первый редактор, прочитав пять-шесть стихотворений.
- Определенно, - согласился второй и захлопнул папку.
- Что будем делать?
- Как что? – удивился второй. – Печатать. Что же еще?
- Отбери что получше.
- Да нет у него получше! Все бред. Бери наугад.
Первый, не глядя, вытащил из папки несколько листочков.
- Интересно, зачем это ему?
- Кому?
- Кукше.
- А леший его знает!
Оба замолчали и полезли за куревом.
На следующее утро в редакции снова зазвонил телефон. Нет-нет, это был вовсе не Кукша! Звонок был еще более удивительный, поскольку вот уже шесть лет два конкурирующих издания – «Панорама» и «Литературный курьер» - принципиально не имели никаких отношений, ни письменных, ни, тем более, телефонных. Каково же было изумление редактора «Панорамы» Калюжного, когда он услышал слегка сконфуженный голос главного редактора «Курьера» Бубукина.
- Это из «Курьера», - сказал Бубукин, не называя себя, будто Калюжный не знал его голоса!
- Слуш-шаю! – изумленно проговорил Калюжный.
- Я… э-э-э… вот по какому вопросу… У вас там лежат стихи Мамочкина… Так вот… вы не можете сказать, какие именно вы намерены печатать?
Калюжный злорадно усмехнулся.
- Это будет решаться на редколлегии в конце месяца.
На другом конце провода умолкли, потом пробормотали что-то нехорошее и бросили трубку.
- Неужели Бубукин? – догадался второй редактор.
- Он, - кивнул головой Калюжный.
- Про Мамочкина?!
- Угу, - опять кивнул первый. – Шиш они получат Мамочкина!
И потянулся к папке со стихами.
Когда через полчаса в редакцию позвонил Мамочкин, никто уже не удивился.
- Вот что, Ваня, - ласковым голосом сказал Калюжный. – Если хочешь, чтобы мы тебя напечатали, исчезни! И стихов, которые лежат у нас, - ни-ко-му!
- Но у вас слишком много! - запротестовал Мамочкин. – Я всё отдал, а мне нужно…
- Ты меня понял? – в голосе Калюжного послышались угрожающие нотки. – Ни-ко-му!
- Понял-понял, - заторопился поэт. – Никому так никому.
Калюжный удовлетворенно хмыкнул и положил трубку. Оба редактора посмотрели друг на друга. Они торжествовали.
Не будем подробно рассказывать, как прошел месяц, предшествующий выходу журнала, и так все понятно. Нет смысла описывать лазутчиков из «Курьера», заброшенных в тыл врага с целью похитить рукопись и опередить «Панораму». Не хочется упоминать и о том, как Мамочкин безуспешно пытался подкупить шоколадкой секретаршу Жанночку и выведать у нее, какие все-таки стихи отобрали в ближайший номер.
Расскажем только о том, как в понедельник в семь часов утра, вопреки своему обыкновению спать до двенадцати, а тем более после воскресения, Мамочкин, слегка пошатываясь то ли «после вчерашнего», то ли от нетерпения, отправился к газетному киоску и от волнения не сразу увидел на прилавке «Панораму», а в «Панораме» - свои стихи. Но всё оказалось на месте: и журнал, и подборка – да, да, в толстом, всеми уважаемом журнале! Расскажем и о том, как, вывернув все карманы, Мамочкин с трудом наскреб денег на два номера, хотя будь его воля, он скупил бы вообще все журналы во всех киосках города
Можно еще упомянуть и о том, что журнал «Литературный курьер», хоть и с опозданием, но тоже воздал должное таланту поэта, присовокупив к публикации статью прогрессивного критика Кукши о творчестве молодого сорокапятилетнего дарования, где утверждалось, что поэт чудесным образом совмещает пушкинскую прозрачность строфы с наивностью народного лубка. Разумеется, после такого заключения прогрессивного критика Мамочкина стали печатать все, и даже нелитературные издания, а через год издательство «Круг» выпустило его первый, но весьма увесистый сборник стихов.
О дальнейшей карьере поэта Мамочкина можно было не беспокоиться, она покатилась как по маслу, и это не вызывает никаких вопросов.
Невыясненным остается одно: зачем все-таки Кукше понадобилось звонить тогда в редакцию?
Злые языки утверждают, что неслучайно ровно через полгода после того звонка прогрессивный критик Кукша отбыл в командировку в Соединенные Штаты с чтением лекций в американских университетах, а командировками этими ведала, а вернее, держала их мертвой хваткой в своих руках некая Виктория Леопольдовна Мамочкина, которая, кроме того, что была однофамилицей нашего героя, являлась вдобавок еще и его родной тетей. Завистники намекают на связь между этими двумя событиями, однако нам не хочется так плохо думать о людях. Мы не склонны верить разным злопыхателям и считаем, что дело только в таланте: подлинный талант так или иначе все равно пробьется.
