ДЕВОЧКИ, МАЛЬЧИКИ  И РЕКА ПО ИМЕНИ ВРЕМЯ

 

Когда, надев английскую шифоновую тунику и сделав прическу у "дорогого Гены", которого так называли понятно почему - из-за несусветных цен в его салоне, короче говоря, когда, совершив ради красоты  всё, что было в ее силах, Люся Крошечкина вошла в ресторан "Кристалл", где, как и пять лет назад, должна была состояться традиционная встреча их курса, ее поразило какое-то фантастическое скопление пожилых, одного возраста, грузных обрюзгших людей, возбужденных и неестественно громко разговаривающих, среди которых с громадным трудом она узнала Нику Соколову и Гришку Пугача, а Евгешу Дубовицкую - так вообще не узнала и не подошла к ней, пока та ее не окликнула.

- Кроха, ты что, загордилась или на тебя уже наступил маразм?

Люся оглянулась на знакомый голос и ахнула про себя, потому что ну никак не могла эта толстая тетка с обвислым подбородком и животом, выступающим на метр вперед, быть красавицей Евгешей, из-за которой  когда-то на каждом вечере дрались ребята не только со старших курсов, но даже из других институтов.

- Вроде бы для маразма рановато! - продолжала изгаляться Евгеша. - Значит, зазналась?

Люся жалобно улыбнулась, подавляя в себе желание ответить, что и для такого непотребного вида тоже рановато, но, посмотрев на темное, похожее на печеное яблоко лицо Егоровой, стоящей рядом с Евгешей, вдруг поняла, что наверное и сама выглядит так же, нисколечко не моложе, просто себя она видит в зеркале ежедневно, привыкла, вот и не заметила, как последние пять лет внесли изменения в ее портрет тоже, и, скорее всего, не менее существенные, чем во внешность ее подруг.

"Нельзя встречаться раз в пять лет, - думала она, - нужно каждый год, тогда будет не так заметно. А то ведь так  и повеситься недолго!"

Однако когда она только заикнулась о том, что хорошо бы встречаться чаще, не объясняя, правда, причины, все закричали, загалдели, что она сошла с ума, что ни у кого нет времени: и раз в пять-то лет трудно вырваться из дома, столько дел, столько забот - просто ужас какой-то, а если раз в год - так вообще никто не будет приходить, и Люся, пожав плечами,  замолчала и решила, что больше ходить на эти сборища не будет. Зачем смотреть правде в глаза, если эта правда не приносит ничего, кроме огорчения?

Больше на вечера встреч Люся, а вернее, Людмила Сергеевна, и в самом деле не ходила и, как ей казалось, застыла на той отметке возрастной шкалы, когда женщина пускай и не молода, но все-таки еще не старуха.

Жила Люся одна, решительно вышвырнув однажды из дома вещи мужа, а заодно и его самого, когда он в очередной раз вернулся под утро, и факт своего одиночества трактовала по-разному - в зависимости от настроение. Как правило, настроение у нее было терпимым, и она радовалась тому, что никто не мелькает у нее перед глазами и не просит пельменей. Лишние заботы - лишние морщины.  И,  кроме того, рассуждала она, если ты все время видишь перед собой старика - а муж, который был старше ее на десять лет, уже давно перешел бы в эту категорию, - если ты общаешься с таким древним и бесполезным ископаемым каждый день, то в сердце поневоле может закрасться мысль, что и сама ты за это время вряд ли помолодела. Так что было намного лучше и полезнее, просыпаясь утром, видеть  перед собой вместо живого и вполне реального мужа акварельный портрет мужчины, висящий напротив кровати. Этот-то, во всяком случае, не сопел, не приходил домой на рассвете, а главное - не старел.

Но бывали и другие периоды, когда Люсю мучила бессонница и так хотелось рассказать кому-нибудь, какой невыносимой была ночь. Тогда ее охватывали сомнения, а не лучше ли все-таки было бы, если бы рядом с ней постоянно находился мужчина, даже не важно  какой - просто чтобы само его присутствие постоянно напоминало ей, что она - хрупкая женщина, а он - защитник. Но дальше думать на эту тему не хотелось, и она, хотя дома была одна, произносила громко и внятно: "Глупости! Когда тут околачивался муж, его присутствие напоминало лишь о том, что я тягловая лошадь". На этом ее диспут с самой собой заканчивался, и она шла делать интенсивную зарядку, а потом  принимать контрастный душ: кошмарный образ Евгеши, проглотившей подушку, стоял перед глазами и не позволял себя жалеть. К тому же время от времени для самоистязания у нее появлялись и другие, гораздо более приятные стимулы в виде новых знакомых, занесенных неведомыми ветрами в Люсину бухту, или, наоборот, давних, начисто забытых друзей, канувших, как казалось, в вечность, но нежданно-негаданно вынырнувших из пучины и прибитых волной к ее берегу. Одним из таких мореплавателей был, например, не молодой, но весьма импозантный человек, с которым Люся однажды познакомилась в театре.  Он звонил ей каждый день, и его обворожительный баритон вдруг заставил ее в ежеутренних диспутах безоговорочно соглашаться с оппоненткой,  утверждающей, что настоящей женщине, независимо от возраста, необходимо обрамление в виде достойного мужчины. Оппонентка приводила в качестве примера и шедевры живописи, требующие добротных рам, и балерин, гораздо лучше смотрящихся, когда они опираются на устойчивую подставку, то бишь, на партнера. Побежденной Люсе не оставалось ничего другого, как согласиться,   когда ее новый знакомый попросил разрешения заглянуть вечерком к ней "на огонек". Звали его по-старомодному - Модест Викентьевич, и когда-то он работал в Пензенском симфоническом оркестре. Люся несколько дней убеждала себя, что Пенза очень даже приличный город, а Модеста Викентьевича вполне можно считать музыкантом, хотя инструмент, на котором он играл, был, на ее взгляд, какой-то невразумительный - литавры, и когда она рассказывала о нем подруге,  то слегка конфузилась. Но хоть и литавры, а человек он был явно интеллигентный, говорил витиевато, комплименты делал тонкие - такие, что Люся понимала их лишь после того, как вешала трубку. Да и сам факт, что познакомились они в театре, а не в каком-нибудь магазине, согласитесь, тоже говорил о многом. Целый день Люся была в приподнятом настроении, сделала маникюр, купила торт "Сказку" и достала чайный сервиз, которым забыла когда и пользовалась.

Модест Викентьевич явился ровно в семь часов - ни минутой раньше и ни минутой позже. Всё остальное тоже говорило в его пользу: и роскошный букет из тигровых лилий (а не из банальных гвоздик), и исходивший от него волнующий аромат французского мужского одеколона, который можно было купить лишь в валютной "Березке", и очаровательная привычка целовать даме руку, глядя при этом ей в глаза. Всё было прекрасно и обещало стать в дальнейшем еще лучше, если бы… если бы в момент, когда вечер достиг своего апогея, когда был погашен свет и зажжены свечи, а взаимопонимание сидящих за столом начало перерастать в нечто большее - если бы именно тогда гость, потеряв бдительность, не совершил непростительный промах. Окинув одобрительным взглядом комнату, в которой по всей вероятности ему предстояло обитать, поскольку в Москве он снимал угол, а личная жилплощадь у него была в Пензе,  - так вот, оглядев заинтересованным взглядом свое будущее жилище, он обратил, наконец,  внимание на висящую над столом фотографию хозяйки,  причем сделанную совсем недавно, каких-нибудь два-три года назад, и поинтересовался: "Это ваша младшая сестра?" И любезно добавил: "Боже, как она похожа на вас! И так же прелестна!"

Ах, Модест Викентьевич,  честно говоря, удивили вы нас чрезвычайно! И как же это вам, старому ловеласу, интуиция не подсказала, что в подобный момент разрешается ляпнуть любую глупость, но только не эту, и что очаровательная хозяйка, глядящая на вас влажными глазами, простит вам любой промах, но не этот.

"Да, сестра", - сухо сказала Людмила Сергеевна и включила свет.

Это было неожиданно, и Модест Викентьевич, почуяв неладное, растерянно заморгал своими белесыми ресницами, не сразу приспособившись к яркому освещению.

"Извините, - ледяным голосом проговорила хозяйка и задула свечи, - но, к сожалению, мне завтра рано вставать".

Оторопевший Модест Викентьевич, не подозревающий, что главной чертой в характере Людмилы Сергеевны является решительность, особенно в отношениях с мужьями, как бывшими, так и будущими,  - не нашелся что сказать. Тяжелыми шагами, постарев сразу лет на десять, он прошагал к вешалке, сопя надел плащ и вышел из дома, так ничего и не поняв. Карьера его в этой квартире была завершена.

Такова, друзья, была Людмила Сергеевна, и если бы нам посчастливилось и она бы с нами разговорилась, мы узнали бы еще о множестве подобных случаев, произошедших с ней и с ее незадачливыми поклонниками, не догадывающимися, что единственное табу в отношениях с этой женщиной - разговоры, да нет, не разговоры, а даже мысли о ее возрасте. Она эти мысли схватывала на лету, еще даже до того, как они успевали оформиться в мозгу собеседника. Она угадывала их по заминке в плавной речи, в погрустневшем взгляде своего визави, в чересчур сочувственном кивке головы. И в ту же секунду между ней и очередным соискателем вырастала железобетонная стена, пробить которую нечего было и думать.

 На том же самом однажды чуть не сломал себе шею и Алеша, школьная любовь Люси, красавец и задира, похожий на цыгана, который весь десятый класс мучительно решал, кого же все-таки предпочесть: отличницу, спортсменку и активистку Люсю или пухленькую и кудрявую троечницу Сонечку. По необъяснимой причине он в конце концов остановился вовсе не на достойной с любой точки зрения Люсе, а на вялой и неспортивной Сонечке, и к концу института даже женился на ней, исчезнув из Люсиного поля зрения.  Для Люси это был первый печальный любовный опыт,  и долгие годы она избегала мужчин с именем Алексей и вялых пухленьких подруг все равно с каким именем. И вот, спустя больше чем тридцать лет, Алеша снова возник на мутноватой поверхности житейского моря и позвонил Люсе, видимо, поняв наконец, что женщина должна быть спортивной и энергичной. Он долго уверял ее, что уже через неделю после женитьбы понял, какую совершил ошибку, но хода назад, увы, не было: он не мог забыть, как Люся рыдала в кабинете физики, когда на выпускном вечере друзья шутя кричали им с Сонечкой "горько", и предпочел исчезнуть вообще, чтобы лишний раз Люсю не травмировать, но, ей-Богу, все эти годы он ее не забывал и даже частенько видел во сне. Про сон - это было уже лишнее, это была уже явная лапша, которую Алеша без стеснения вешал Люсе на хорошенькие ушки, но увидеть его все равно было интересно, тем более что он, по его словам, развелся с Сонечкой сразу же, как только родилась Лялька, а Лялька родилась через полгода после ЗАГСа.

- И ты больше не женился? - спросила Люся, стараясь говорить вялым, как у Сонечки, незаинтересованным голосом.

- Ну почему не женился? - удивился Алеша.

- А как зовут твою другую жену?

- Вторую? - уточнил Алексей.

- А что, была и третья? - удивилась теперь уже Люся.

- И третья, - признался Алеша; и чтобы покончить с этими неприятными вопросами, подвел черту: - Всех звали Сонями.

- Как Сонями? Всех трех?!

- Всех трех. Вот такой казус. Сам удивляюсь.

- Зачем же было жен менять, раз все они все равно Сони? -  язвительно пошутила Люся. - Взял бы для разнообразия какую-нибудь другую!

- Люсю, например? - поддел ее Алексей.

- Еще чего! Ты мне давно уже и даром не нужен, - вспыхнула она, мгновенно потеряв чувство юмора.

- Ладно, - примирительно сказал Алексей, - давай увидимся, а там посмотрим…

Это "а там посмотрим" Люся повторяла про себя на разные лады все четыре дня до субботы, когда они должны были встретиться.

"Обычный бабник, - уговаривала она себя, - устал от Сонь, решил переключиться на Люсь".

"Ну почему, - возражала невесть откуда взявшаяся уже знакомая нам оппонентка, - устал от Сонь и от всех прочих и решил остепениться. Вот и вспомнил первую любовь - чистую, искреннюю".

Ладно, решила Люся, "увидимся, а там посмотрим". И позвонила "дорогому Гене".

Она не поверила своим глазам, когда к ней, сидящей, как они и договорились, на первой скамейке у фонтана на Театральной площади, подошел невысокий полноватый дядечка с внушительными залысинами и, вопросительно глядя ей в глаза, не очень уверенно произнес:

- Привет?..

 Люся настолько растерялась, что не ответила, язык у нее прилип к небу, а дядечка засомневался еще больше и сделал шаг от скамейки. 

- Привет… - все-таки выдавила из себя Люся, видя, что он уходит - Алеша?..

- Алеша, - кивнул дядечка и прямо на глазах стал обретать черты… нет, не Алешки, смуглого и вихрастого покорителя девичьих сердец,  а его отца, которого из-за художеств сына то и дело вызывали в школу, и ребята привыкли к нему не меньше, чем к учителям и уборщицам.

- Привет, Людмила, - уже увереннее сказал Алексей и критическим взглядом оглядел Люсю с головы до ног. - Н-н-даа… - он сочувственно покачал головой.

- Н-н-даа… - точно таким же тоном произнесла Люся, тоже измерив его оценивающим взглядом. - Хорошо еще, что мы узнали друг друга.

- Неплохо, - согласился Алексей и сел рядом.

Помолчали.

- Посмотрел я на тебя и сразу все понял про себя, - сказал Алексей. - Метод косвенных доказательств.

"Хам, - подумала Люся. - Каким был, таким и остался".

В ее глазах сверкнул злой огонек.

- Ты не то подумала! - воскликнул Алексей, сообразив, что сморозил глупость. - Я имел в виду, что по твоему взгляду я понял, как выгляжу. - А ты-то как раз в порядке!

"Поздно, - подумала Люся. - Хам".

- Куда пойдем?

- Никуда. У меня нет времени. Я пришла, только чтобы посмотреть на тебя.

- Что, неужели я уж до такой степени изменился, что нет времени выпить кофе? Я же тебя не в ЗАГС приглашаю.

- Конечно, меня же не Соней зовут! - насмешливо проговорила Люся.

- Ну, молодец! - с облегчением сказал Алексей и встал. - Это уже речи не мальчика, но мужа. Ревность - хороший признак!

- Ревность?! - возмутилась Люся. - При чем тут ревность?! Да я о тебе и думать забыла!.. Ты просто нахал!

- Вот-вот… - одобрил Алексей. - Нормальная сцена. Давай продолжим где-нибудь в кафе или в ресторане - куда попадем. Надо же выпить за встречу.

И, потянув ее за руку, заставил подняться со скамейки.

 

Нет смысла рассказывать, что в ресторане они сидели, до тех пор, пока в зале не стали по очереди гаснуть люстры. И о том, как сначала настороженно, а потом все нежнее и печальнее смотрели они друг на друга, с грустью сознавая, что жизнь-то, оказывается, прошла, осталось совсем чуть-чуть… Но ведь осталось!.. Как, отражаясь в глазах друг друга, они становились все больше похожи на тех Люську и Алешку, которые исчезли в реке по имени Время, но вот, вынырнули из небытия, все такие же, ничуть не изменившиеся, и продолжают разговор. И каждый был готов поклясться, что все эти тридцать лет ни на минуту не забывал о своей школьной любви, а все остальное, все случившееся потом, было глупейшей ошибкой.

Обо всем этом нет смысла рассказывать - читатель и без нас давно уже догадался, что именно так все и произойдет. Единственное, чего он, быть может, не ждал, имея уже представление о характере Людмилы Сергеевны, что все это произойдет так быстро и просто, и что, наблюдая утром за Алешкой, мелющим  кофе, она решит, что акварельный мужик на стене напротив кровати совсем выцвел и нужно попросить Алешу его снять, а дырку от гвоздя пусть замажет белой краской.

Этого читатель, конечно, предвидеть не мог, но что он знает о сердце женщины? Да и сама она что о нем знает?

Еще, конечно, трудно поверить в счастливый конец этой истории. Все мы давно уже стали скептиками, мы недоверчивы и подозрительны, и хэппи энд не для нас. Может ли такое быть, чтобы Людмила Сергеевна и Алексей … не знаем как по отчеству…возможно ли, чтобы они после разлуки в целую жизнь так вот просто встретились, посмотрели друг на друга и стали жить-поживать и добра наживать? Это шалопай-то Алексей и железная, как старая большевичка, Людмила Сергеевна?

Честно говоря, мы не знаем и не хотим знать, что там у них было потом.

Они встретились и стали на мгновение прежними Люськой и Алешкой. А дальше пусть разбираются сами.

 

 

Make a Free Website with Yola.