ДУЭЛЬ
Вениамин Коревич сидел на сцене и надписывал свои книжки.
Дела шли хорошо. Уже купили не меньше десятка, а вон еще несколько человек. Прямо скажем, не ожидал. Думал, будет, как с прошлой книжкой – глухо. Ан нет!
А эта, с позволения сказать, критикесса, написала: «безвкусица». Если безвкусица, почему же покупают? Или ни у кого вкуса нет, только у нее одной?
Когда шел домой, душа пела.
В ответ на безмолвный вопрос жены, небрежно бросил:
– Шестнадцать.
– Шестнадцать? – не поверила жена. – Купили шестнадцать?!
– Купили, – кивнул поэт. – Представляешь?
– Есть правда на земле! – воскликнула жена и почему-то посмотрела на потолок. – А что я говорила?
– Да, да, - кивнул Коревич, хотя не помнил, что она говорила.
– А я будто чувствовала, рыбный пирог сделала. И вино у нас есть. Отпразднуем?
– Конечно, – сказал Коревич. – Только я должен позвонить…
Жена побежала на кухню, а он достал записную книжку и набрал номер.
– Это госпожа Краско?
– Да, – ответила трубка.
– С вами говорит ваш благодарный читатель. Можно даже сказать, почитатель. Вы пописываете, а мы почитываем.
– Кто это говорит? – недовольно спросила Краско. – Что вы хотите?
– Я хочу, уважаемая Мириам, поблагодарить вас за то, что вы потратили свое драгоценное время и не только прочли мою книгу, но и написали на нее рецензию.
– Если вы не представитесь, я прекращу разговор, – сказала трубка.
– Ну отчего же, ради бога! Вениамин Коревич. Поэт. Вами, правда, не любимый, но, несмотря на это – поэт!
– Ну и чего же вы хотите, поэт Вениамин Коревич?
– Вряд ли вас это обрадует, скорее, огорчит. Я только что вернулся с презентации моей книги – да-да, той самой, которую вы обругали – и хочу сообщить вам, что был полный зал, требовали, чтобы я читал еще и еще, а потом купили тридцать четыре книжки.
– А почему я должна этому радоваться или огорчаться? Радоваться должны вы.
– Я бы на вашем месте, взял свои слова обратно…
–… и написала бы, что книжка мне понравилась, так? – перебила его Краско.
– Ну, по крайней мере, извинился бы за слово «безвкусица».
– С какой стати? – удивилась она.
– А вы что же, думаете, вкус есть только у вас? Весь взвод шагает не в ногу, и только вы в ногу, так? Тридцать шесть купленных книг вам ни о чем не говорит?
– Пять минут назад было тридцать четыре.
– Я оговорился, не придирайтесь. И вам как профессионалу должно быть небезразлично, что я являюсь основателем нового жанра – юмористических двустиший.
– Оттого, что вы основали жанр, стихи не делаются лучше.
И процитировала:
«Я в детстве испытал культурный шок,
Однажды промахнувшись на горшок».
– Да… Трудно что-то объяснить человеку, если у него нет чувства юмора, − вздохнул поэт.
Разговор был окончен.
Спустя примерно полгода опять раздался звонок.
– Это госпожа Краско? – поинтересовался мужской рокочущий бас.
– Да, это я, -- сказала Мириам. – С кем имею честь?
Конечно, она была неискренна – трудно было не узнать этот бархатный густой голос.
− С вашего позволения, Вениамин Коревич. Помните такого?
− Помню.
− Я у вас отниму, уважаемая, всего несколько минут, просто хочется, чтобы вы знали. Были, так сказать, в курсе. В России в газете «Параллельное пространство» вышла рецензия на мою книгу, вам хорошо известную. Представьте, автор рецензии придерживается мнения, противоположного вашему. А он, между прочим, человек заслуженный, член союза писателей России, автор нескольких критических сборников, и у меня нет оснований не верить его словам, что – цитирую – «книга остроумная, профессионально написанная, доставляющая читателям большое удовольствие». Читать рецензию дальше?
− Нет, спасибо, я уже все поняла. Очень рада за вас.
− Вы берете свои слова назад? – всколыхнулся Коревич.
− Ну а при чем тут я? Ему нравится ваша книга, мне – нет.
− Ваше упрямство может сравниться только с вашей глухотой к юмору, − раздраженно сказал поэт и первым повесил трубку.
Еще через несколько месяцев он сообщил Мириам, что в России его книга полностью разошлась, и они собираются издавать еще один тираж. И в Америке тоже предлагают…
− За ваш счет? – невоспитанно прервала его Мириам.
− Это на стадии обсуждения, − уклончиво ответил поэт.
− Послушайте, − не выдержала Мириам, − у вас все хорошо. О вас пишут, ваши книги покупают, и они, очевидно, приносят вам деньги. Неужели этого мало? Почему вам так необходимо, чтобы и я примкнула к восторженному хору? Ну, не нравится мне низкопробный юмор, не нравится! Смиритесь.
Прошло еще довольно много времени, и Мириам решила, что поэт Коревич действительно смирился – так долго не было его звонков. Однако спустя чуть ли не полгода он позвонил и возбужденно прокричал в трубку:
− Еще одна рецензия! «Изящные, мастерские стихи, тончайший юмор!» Знаете, кто это написал? Академик Круглова! А-ка-де-мик. Калифорнийской Академии наук, промышленности и искусства. А не просто какой-то критик из Тмутаракани, извините.
И тут Мириам вспомнила, что и у нее была такая бумажка, непонятно откуда приплывшая да так и застрявшая на полке в шкафу.
− Вынуждена вам сообщить, господин Коревич, − злорадно сказала она, − что критик из Тмутаракани тоже является членом этой академии. Подождите минутку.
Она метнулась к шкафу, выдернула папку с нарядным картонным дипломом и схватила трубку.
− Зачитываю. «США. Калифорния. Интернациональная Академия науки, промышленности и искусства. Диплом. Удостоверяющий, что госпожа Мириам Краско является членом Калифорнийской Академии». Вы меня слышите, господин Коревич?
Глубокое молчание было ей ответом.
− Да-да, та самая Академия. Тут приведен список других ее членов, и бывших, и ныне здравствующих. Среди них Горбачев, Евтушенко, Лихачев, Иоселиани… Мне продолжать?
Долгая тишина в ответ и, наконец, короткие гудки.
Больше поэт Коревич критику Краско не звонил никогда.
